Николай Буторов. [Отхожий промысел у поволжских татар].

Сибирские и казанские татары.
Иллюстрированная энциклопедия народов России. СПб, 1877.

Я, пожалуй, любил жнитво больше косьбы. У нас как правило жали серпами рожь и пшеницу, косили только овёс. Ко времени жнитва обыкновенно устанавливались жаркие, солнечные дни, и чтобы весь день под жгучим солнцепёком работать согнувшись в три погибели, нужно было иметь много навыка и много выносливости. Эту работу издавна исполняли исключительно оседлые татары, покидавшие на время свои деревни Саратовской губернии и даже деревни более далёких мест и начинавшие кочевать, применяясь к давно ими изученной постепенности поспевания хлебов в разных уездах Поволжья. Они тысячами появлялись в соответственное время в селе Дворянская Терёшка (там жил ряд дворян-однодворцев), находившемся в 15 верстах от нас. Туда же съезжались и управляющие имениями, и начинался торг найма татар. В те годы, когда жнитво пшеницы Саратовской губернии совпадало с жнитвом озимых (ржи) у нас в Симбирской губернии, прибывало татар, конечно, меньше обыкновенного, и тогда нанимающие начинали поднимать цены друг перед другом, изощряясь перехитрить соседа и успеть всё же набрать себе нужное количество серпов. Разобрав всех татар, управляющие отбирали у них серпы, чтобы быть уверенным, что никто из нанятых не отойдёт к какому-нибудь запоздавшему непомерно поднявшему цену, и их увозили с собой. Хутор Вязовой имел около 6000 десятин, и нам требовалось что-то вроде 1000 жнецов.

На следующий день, уже с раннего утра можно было наблюдать длинную вереницу телег татар с их женами, детьми, собаками и всяким скарбом, тянущихся к нашим полям. Шум, гиканье, ругань, русско-татарский говор, ссоры жён, драки детей, плач новорождённых, лай собак, фырканье лошадей превращали тишину полей в какой-то огромный базар, и начиналась разбивка полей на участки. Управляющий с помощниками отмеряли десятины, и за ними толпой шла татарва, проверяя правильность мерки и переругиваясь с размерявшими. «Ти мене пожулил», — кричал какой-нибудь татарин. «Отмерил как всем мерил, и баста. Нечего тебе, "князь", глотку драть», — отвечал сердито приказчик. Издавна все татары шли под кличкой «князь» и давно привыкли к этому. Наконец размерка полей закончилась. Разойдясь, татары принялись помогать жёнам ставить палатки, налаживать жизнь в своём временном пристанище и кормить лошадей. Скоро на межах затрещали десятки костров, и началась варка пищи. Но вот надвинулись сумерки и ночь. Шум человеческого муравейника стал стихать, и всё живое наконец заснуло.

Не успели блеснуть первые лучи солнца, как татары стали на работу. Всё поле опять ожило и зашумело. Каждый татарин имел по нескольку жён и дочерей, и их яркие разноцветные платки на головах, густо то тут то там мелькая среди высокой ржи, казались огромными головками каких-то невиданных цветов. Это было очень живописно. Подойдя ближе к жнецам, невольно разглядывались жницы. Среди татарок было мало красивых лиц, но их одеяния пленяли своей яркой красочностью и оригинальностью. У каждой уже непременно висело на шее по нескольку ожерелий из крупных серебряных монет, иногда весьма старинных, и такое же изобилие монет звенело на их руках и в косах.

Бывало, побродив по жнитву, сядешь усталый и размягший от ходьбы и жары где-нибудь на вышке, в стороне, и блаженствуешь. Прислушиваясь к сумбуру всевозможных звуков, несущихся со всех сторон, неустанно любуешься и высокой, волнистой рожью, среди которой сжатые места уже начинали зиять как лысины, и движущимися во всех направлениях ярко-разноцветными пятнами голов и одежд татарок, так красиво выделявшимися под жаркими лучами солнца, и как будто начинаешь иначе ухватывать и глубже ощущать разлитую кругом красоту. Когда кончалось жнитво и ожившие было поля погружались в обыденную тишину, становилось грустно на душе.

Появление первых жнеек и сноповязалок было неожиданным ударом для татар. Они так озлобились, что у них отнимают их привычный летний приработок, что стали нападать на машины и разбивать их; но конечно, в конце концов были принуждены примириться с новыми порядками — как всегда машина победила. Она освободила людей от тяжёлого труда, но и похоронила красоту ручной человеческой работы...

Фрагмент из книги: Николай Буторов. Прожитое. 1905-1920. Москва. 2009. с. 112-114.

Страны: 
Этнос: