Размолодин М.Л. Идентификация понятия «русский народ» в идеологии черной сотни

В данной главе будет рассмотрена тема оценки состо­яния русского народа в идеологии черной сотни. Успеш­ное решение поставленной задачи может быть достигнуто только при определении содержательной трактовки по­нятия «народ» и «нация», присущих правомонархической доктрине. Крайне правые не приняли получившее рас­пространение на Западе определение, смысловое содер­жание и трактовку понятия нации. Консервативные кор­ни и русоцентричный характер черносотенной доктрины заставляли их ограничиваться рамками российского масштаба при разработке понятия «русская народность», рассматривавшейся как сугубо национальная категория, ограниченная национальными традициями. Отказав­шись от решения всемирных «универсалистских» задач, черная сотня находила опору в национальных идейных корнях, в частности в русском консерватизме, а не в за­падных учениях.

Воспринятые русскими националистами идеи евро­пейских мыслителей о неравенстве рас и народов были отвергнуты отечественной консервативной мыслью, сто­явшей на позициях признания социальной иерархии, а не этнической[i]. А. В. Репников отмечал, что русские консерваторы видели причины государственных нестро­ений в религиозно-нравственном состоянии народа и не рассматривали развитие комплекса идей национальной исключительности как панацею от социальных бед[ii]. Дан­ная мысль находила свое отражение и на страницах правомонархической прессы, в которой нередки были случаи жесткой критики русского народа как основного вино­вника собственных проблем из-за утраты религиозности. Препятствующим фактором для восприятия крайне пра­выми расистских идей был присущий им религиозный подход, ставивший приоритет духовного очищения субъ­екта (нация, человек) перед социально-политическими преобразованиями социума на основе умозрительных доктрин, т. к. источниками нестроений рассматривались причины морального порядка, а не социальные условия жизни[iii]. Идеи расового превосходства и этнической чи­стоты не могли быть восприняты черносотенцами в силу их антихристианского характера, поэтому плодородную почву для их утверждения представляли секуляризирован­ные сегменты российского политического сообщества, черпавшего идейные новации за рубежом.

Концепция русской народности в теоретических по­строениях идеологов правомонархических организаций рассматривалась как защитно-охранительный комплекс идей, выполнявший мобилизующую функцию по защите основ традиционного русского общества, но не фундамент для разжигания ксенофобии и ненависти к представите­лям других этносов. Включенная в основополагающие документы крайне правых организаций формула «Россия для русских» в «Обращении» Союза русских людей рас­шифровывалась следующим образом: «Державные права русской народности суть: первенство Православной церк­ви, самодержавная власть русского царя, единство строя и подчиненности Государю императору сухопутных и мор­ских военных сил Российской империи и общегосудар­ственное значение русского языка»[iv]. С этой точки зрения лозунг утверждал Россию как духовно-территориальное пространство для лиц, рассматривавших Русь как оплот святости и место спасения во Христе. Приоритетом здесь выступала проблема сохранения незыблемости духовных ценностей русского культурно-исторического сообщества от влияния чуждых идеологий.

Пытаясь дистанцироваться от националистов, правомонархисты отказались от расово-биологического кри­терия определения понятия нации, а также широкого использования самого термина «нация», заменив его на­родностью. Руководствуясь необходимостью сохранения «единой и неделимой России», идеологи черной сотни осудили этнический национализм, видя в нем конфликт­ный потенциал осложнения межнациональных отноше­ний в стране. Не желая безоговорочно опираться на тео­рии западных националистов и расистов, они не обращали особого внимания на четкую теоретическую разработку оперируемых ими терминов. Их доктрина не имела гене­тической зависимости от европейских учений, поэтому даже сам термин «национализм» черносотенцы считали несостоятельным и неприменимым к России. Он был при­внесен с Запада, будучи рожден в других социокультурных условиях и среде. Их пугало его иностранное происхожде­ние как проявление антиправославной западной мысли, а потому, по мнению правомонархистов, он был малопри­годен для реализации практических задач по стабилиза­ции социальных и гармонизации межнациональных от­ношений в России[v].

Отрицательно относясь к распространенным в тот мо­мент на Западе теориям, рассматривавшим национальный феномен в контексте расово-биологических факторов, черносотенцы придерживались иной трактовки понятия «нация». В отличие от понимания национальности как определенного типа человеческой общности по крови и единства этнического происхождения черносотенцы вкла­дывали в этот термин религиозно-политическое и куль­турное содержание. «Плотское единство» националистов крайне правым казалось недостаточным. «Националисты не считают единство, религию и политический строй за устои государства, находя, что эта вещь сторонняя, как кто хочет, так пусть и понимает», — писало «Русское знамя»[vi].

В своих подходах к определению понятия народности черносотенцы использовали теоретические наработки славянофилов. Народность рассматривалась в нераздель­ности с православием и самодержавием и не имела са­модовлеющего этнического значения. Иными словами, народность понималась как религиозная (православная), политическая (самодержавие) и культурная (язык, быт, просвещение) общность. Содержательная сторона данно­го понятия была раскрыта в Своде основных понятий и по­ложений русских монархистов, выработанном в мае 1912 г. IVВсероссийским съездом Союза русского народа и V    Всероссийским съездом русских людей: «...народность, в отличие от национальности и космополитизма, есть триединство 1) вероисповедания, 2) государственности и 3) своебытной просвещенности, основанной на обосо­бленности языка, страны и нравов (обычаев)»[vii].

Этническому подходу националистов черносотенцы противопоставили «почвенническое» содержание поня­тия народности, которое рассматривалось как историче­ски сложившаяся самобытная общность, связанная пле­менным родством, территорией (всею русскою землею) и возделыванием ее плодов для материального самодовления (удовлетворения своих нужд). Культурный компо­нент народности определялся как идентичность самосоз­нания народа, обусловленный общностью «языка, науки, просвещения и всего того, что творится в Отечестве всеми средствами человеческого разума для блага общественно­го и частного». Культурная составляющая в значительной степени являлась производной от религиозного элемента, а потому носила второстепенное значение, что было за­фиксировано в Своде понятий русских монархистов: «На­родность же требует, кроме языка, истории (быт), нравов, обычаев и просвещения (культуры), единство: 1) веры, 2) царства и 3) земщины»[viii].

Таким образом, под народностью черносотенцы по­нимали духовно-религиозное, политико-идеологическое, культурно-историческое и соборное единство русских людей[ix]. Данная трактовка коренным образом отличалась от пришедшего с Запада понятия нации, в который на­ционалисты вкладывали этническое, «кровное» родство, а либералы государственно-гражданскую сплоченность. Сравнивая нацию с народностью, черносотенцы указы­вали, что нация является понятием более общим по объ­ему и менее содержательным по сути: «Нация есть искус­ственное общество людей разного рода и племен, разно верующих и не всегда говорящих одним общим языком, но сплоченных одной цивилизацией и подвластных одно­му государству». Противопоставляя два понятия, крайне правые указывали на необязательность присутствия у на­ции важнейших атрибутов, составлявших понятие народ­ности. «Национальность может обходиться без веры и ве­роисповедания (французы), рода и племени (австрияки), без страны и земли (жиды), без государственности (цыга­не, жиды)», — утверждалось в программных документах крайне правых. При утрате одного из базовых компонен­тов русской народности черносотенцы указывали на опас­ность ее перерождения в «национальность» или «нацию». «Без вероисповедного единства, царского домостроитель­ства и земской соборности русская народность перестает быть народностью, а становится антинародною не рус­скою национальностью», — говорилось в Своде основных понятий и положений русских монархистов[x].

Народности противопоставлялся и космополитизм, давая определение которому, крайне правые делали акцент на отсутствии у него каких-либо атрибутов, присущих как понятию народности, так и нации: «Учение о такой безнародности, при которой будто возможно граждан­ское сплочение, которое охватывало бы всю земную по­верхность без различия народности и национальности»[xi]. По мнению черносотенцев, в утверждении космополи­тизма были заинтересованы «паразитное жидовство и масонство», которые посредством внедрения его в созна­ние народов пытались ликвидировать охранительно-за­щитительную функцию нации-народности и обеспечить себе доступ к власти и национальным богатствам страны. В этой связи повсеместное внедрение на Западе понятия нации в вышеуказанной трактовке рассматривалось ими как переходный этап к космополитизму: на пути «про­гресса» нация постепенно теряла бы один за другим свои защитные компоненты, разлагалась и превращалась в ли­шенную национальных черт людскую массу — объект для эксплуатации еврейских банкиров и промышленников. Космополитизму противопоставлялось христианство, ко­торое «объединяет все народы, без разрушения народно­го облика, масонство же стремится обезнародить народ, как пытается оно обезнародить и обессилить государство и обезверить веру». Исходя из вышеизложенного, заяв­лялось, что и национализм и космополитизм для русской народности одинаково вредны, так как разрушают «на­родность русскую, уничтожают, в конце концов, русскую государственность и русскую церковность»[xii].

Итак, принадлежность к русскому народу определя­лась через принятие основных компонентов теории офи­циальной народности: православия, самодержавия и на­родности. В мае 1907 г. газета «Русское знамя» кратко, но емко утверждала: «Русский народ как нация выражается в трех символах: вере православной, царе самодержавном и народе русском»[xiii]. Они стали идентификационными чертами истинно русского человека. «...Три основные начала сознательно или бессознательно, но, во всяком случае твердо, начертаны в сердце каждого честного русского человека, любящего Родину и верного долгу и присяге», — утверждалось в постановлениях III Всерос­сийского съезда русских людей[xiv]. Состоявшийся в ноябре 1911 г. в Москве Всероссийский съезд СРН к истинно русским относил лиц, «твердо, до самозабвения испове­дующих наши святые основоположения, единственно и исключительно способных осуществить самодержавную волю нашего царя»[xv].

Фрагмент кн.: Размолодин М.Л. «Русский вопрос в идеологии черной сотни». (Монография / Под редакцией Ю. Ю. Иерусалимского. — Ярославль: Нюанс, 2-е издание, доп. и перераб., 2013. — 480 с.